В "Законе о домашнем насилии" появится новый состав?

Намеренно не освещал резонансный и страшный случай убийства студентки Анастасии Ещенко доцентом Санкт-Петербургского государственного университета. Не хочу и сейчас, так как считаю это недопустимым с этической точки зрения. Но стоит заметить, что, как часто у нас бывает, один случай поднимает волну обсуждений по проблеме, назревающей годами. Повлекшее цепную реакцию убийство вновь привлекло внимание к теме домашнего насилия. 15 ноября в Совете Федерации прошло заседание рабочей группы по подготовке поправок в "Закон о домашнем насилии". Отмечу только самое значимое: наконец-то коллеги согласились законодательно закрепить понятие "преследование". И это, безусловно, достижение.
У нас есть разные меры ограждения, скажем, должников от преследования, запреты на вмешательство в частную жизнь, но преследование на личной почве никак вообще "не подпадает под закон" до тех пор, пока нет насильственных действий.
На протяжении последних несколько лет я активно боролся за введение мер законодательного пресечения такого явления, как "сталкинг", того самого бытового преследования, перед которым жертва у нас пока остается совершенно беззащитной. 
Каждый месяц ко мне обращаются множество женщин, получающих постоянные угрозы от преследователей в свой адрес, в адрес своих детей. Между тем, такие потенциально опасные посягательства остаются "не видимыми" для статистики МВД, так как просто не подпадают "под статью". Нет состава – нет фиксации. И это при том, что в США и многих странах ЕС статьи для наказания таких действий прописаны отдельным составом. У нас человек может засыпать жертву угрозами, преследовать звонками и письмами, но ее обращения полиция будет просто игнорировать, хотя часто такие истории заканчиваются трагедией. Я уже не говорю о психологическом воздействии на жертву, живущую под постоянным прессингом.
Новыми поправками предлагается ввести все-таки само понятие "преследование".
Преследование "в рабочем варианте" определяется как "неоднократные угрожающие действия, направленные на пострадавшего вопреки его воле, выражающиеся в поиске пострадавшего, ведении устных, телефонных переговоров, вступлении с пострадавшим в контакт через третьих лиц либо иными способами, посещении места работы, учебы пострадавшего, а также места его проживания, в том случае, если пострадавший находится не по месту совместного проживания с нарушителем". Также под это определение подпадают любые действия, из-за которых потенциальная жертва может испытывать страх за свою безопасность. 
Уже сейчас, я, как человек, непосредственно многие годы участвующий в законотворческом процессе, вижу в такой формулировке множество слабых мест. К слову сказать, она может быть использована как угодно... Законодатели вообще пока не разобрались, идет ли речь о пресечении именно потенциально опасного "внимания" или вообще о пресечении любого навязчивого и нежелательного преследования, сталкинге в "западном" понимании этого слова. Если преследователь следит за своей жертвой постоянно, не выказывая агрессии ни в каком виде, можно ли будет отнести такие действия к "преследованию"?
Кроме того, остается вопрос о мерах пресечения, которые будут выбраны. И тут есть свои сложности.
Пока законопроектом предлагается ввести защитные предписания, которые запрещают преследователю приближаться к жертве. Предписание может быть выдано на срок от 30 дней до года, при необходимости суд может его продлить. Ведутся дискуссии, какие меры пресечения необходимо предусмотреть, если предписание нарушается. По аналогии с "Законом о декриминализации насилия" предлагается, как вариант, при первом нарушении ограничиться мерами административного воздействия, скажем, штрафом, при повторном – перевести уже в разряд уголовного преступления. Комментировать еще рано, но у меня в свете "Закона о декриминализации насилия", два года назад вступившего в силу, есть опасение повторения тех же ошибок.
Кратко: побои в отношении близких родственников, совершённые впервые, не наказываются по УК, а проходят по Кодексу об административных нарушениях с весьма незначительными последствиями. При этом, само понятие "бытового насилия" не выделяется в отдельный состав и, что очень важно, находится в сфере частного обвинения. А это означает, что жертва должна сама инициировать процесс и нести бремя доказательства вины своего обидчика. В результат мы имеем, что имеем: большая часть жертв просто не решается инициировать судебные процессы, а число преступлений в этой области растет. На стадии второго чтения в Госдуме "Закона о декриминализации насилия" мы с группой правозащитников подготовили поправки, которые устраняли допущенный недочет. Нами предлагалось перевести дела о причинении повторных побоев (статья 116.1 Уголовного кодекса) из категории дел частного обвинения в разряд дел частно-публичного обвинения. Дела частно-публичного обвинения возбуждаются по заявлению потерпевшего, но прекращению в связи с примирение сторон не подлежат, а значит, домашний тиран не может запугать свою жертву, чтобы она забрала заявление. И что еще более важно, расследованием занимаются уполномоченные органы, а обвинение в суде поддерживает прокурор. Но профильный комитет наши поправки тогда, к большому сожалению, отклонил.
Второй момент, который мне кажется важным: у нас нет системы охранных ордеров, которая действует во всем мире в таких ситуациях. В прессе уже окрестили сейчас рассматриваемые поправки "Законом о профилактике домашнего насилия", но как раз профилактика у нас не предусмотрена. Это слишком сложный механизм с точки зрения действующей законодательной системы, а к тому же еще и затратный. В итоге, предписания, предположим, будут выданы, но кто и как будет следить за их выполнением? Испугает ли нарушителя штраф или условные принудительные работы (мертвая мера пресечения действующего законодательства), которые вполне могут быть предусмотрены "на первый раз".
Сам факт появления нового состава – это уже шаг вперед. Но, как известно, "черт кроется в деталях". Хочется верить, что после того, как спадет информационная волна, они не останутся без внимания и поправки не станут чисто формальной корректировкой. При этом, при всем моем одобрении начавшегося "законодательного движения" безумно больно и грустно, что толчком для него вновь стала резонансная трагедия.